Авторы: Татьяна Орестова, Татьяна Ярцева
12.02.2016

Получив вопрос от носителя — инженера, почему у нас преподают преподаватели-германисты, а носители-инженеры никак преподавать не могут, мы в очередной раз взвыли и испытали потребность изрыгать серу и пламя. До сих пор такие вопросы нам задавали только соотечественники.

Это в самом деле какой-то проклятый вопрос, возвращающийся к нам снова и снова. Сегодня мы несколько продвинулись в его разрешении.

Возможно, дело в том, что нелингвисты не различают понятия язык и речь. Лапидарное определение того и другого мы когда-то дали вот здесь. Поскольку человеку свойственно выражать свои мысли с помощью устной и письменной речи, это кажется таким же естественным, как есть и спать. Это умеют делать все. Все мы пользуемся нашим родным языком в речи и не замечаем этого. В школе мы занимались родным языком как учебным предметом, и для многих это было скучно и не особенно продуктивно. После окончания школы орфограммы и правила синтаксиса были забыты как страшный сон, т.е. язык как система отошел на задний план, а с ним и вся рефлексия о его устройстве. То же самое происходит и у носителей: они пользуются речью, не задумываясь о правилах языка, собственно, как и мы.

К сожалению, воспринимая иностранную речь на слух , мы почему-то не можем сходу научиться воспроизводить ее так  же быстро и, как нам кажется, красиво. Носитель может нас поправить, но далеко не всегда может объяснить, почему следует говорить так, а не иначе. Имейте в виду, что один носитель научит вас говорить “ларек”, а другой — “палатка”, причем каждый из них будет утверждать, что его вариант — единственно правильный. Третий носитель научит вас форме “звОнить” или будет говорить “я считаю то, что”. Чтобы услышать в двух последних вариантах неправильность, нужно понимать, что такое правильность речи.

Это не дается интуитивно, а для накопления языкового опыта каждому требуется свое время, и исчисляется оно, как правило, годами. Обратите внимание, в прочитанном вами предложении речь пошла о языковом опыте. С тех пор, как языки смешались, мы перестали понимать речь других народов на слух и теперь приходится начинать с азов, изучая чужие языки. Вавилонское смешение создало массу проблем, но зато способствовало развитию лингвистики.

Чтобы понять, какие явления в языке особенно трудны для иностранцев и как эти явления доступнее преподать, трудятся лингвисты и методисты, лаборатории  и издательства. Культурные институты отбирают лучших из местных преподавателей, чтобы те преподавали язык их страны своим соотечественникам. Они не волнуются за свои кадры, прогнав их через нешуточную стажировку,  и сертифицируют знания, полученные их студентами от русскоязычных преподавателей.  Однако  наши бдительные соотечественники все же готовы довериться необученному носителю, который знает много слов своего языка, а не преподавателю, который не знает всех слов чужого языка.

Это вопрос культуры ученичества и самоуважения, как нам кажется. Но и вкуса — можно изучать солнечную систему, а можно поклоняться Даждьбогу, ап ту ю.

TO&TЯ

P.S.  Из дискурса исключены случаи носителя-преподавателя, разумеется.