На фото: Германист немецкой визы и германист ненемецкой визы

Авторы: Татьяна Орестова, Татьяна Ярцева
12.07.2016

Что-то нас с Татьяной в последнее время никто ни о чем уже не спрашивает. Видимо, все с нами ясно. Дошли до того, что сами себе задаем вопросы. Вот например — что нам дается с трудом при изучении языка или что не дается вообще?

В загашниках у нас английский, а на поверхности — эпичный батл с двумя не германскими, а даже, наоборот, романскими языками, французским и испанским. Сравнив свои впечатления, обнаружили у себя схожие симптомы.

1. Сложно найти время и место для самостоятельных занятий. Имея работу и семью, нечасто бываешь наедине с самим собой, не говоря уже о том, чтобы беспрепятственно слиться в экстазе с домашним заданием. Особенно сложно учиться вечером — голова полна событиями прошедшего дня и склонна загружаться думами о дне грядущем, а тут еще дети вокруг трутся и муж просит составить список продуктов, а потом звонит из магазина и спрашивает, чем заменить отсутствующие на полках позиции из списка, причем ровно в тот момент, когда дети скрылись, а ты только начала думать над заданием. Иной раз за вечер раз пять приходится начинать думать заново, и каждый раз все медленнее.
2. Сложно принять другой строй языка. Был у нас в клубе один очень умный и толковый человек, и немецкий его позволял выразить любую мысль, но при игре в табу он любил поспорить с карточкой, находя нелогичным выбор табуированных слов. Бывало, всю отпущенную на игру минуту проспорит с карточкой. Так и мы, случается, — сетуем на нелогичность и инаковость, например, романских языков.
3. Сложно, когда подводит языковое чутье, на которое мы привыкли рассчитывать, как на лучшего друга. Бывает, думаешь: “Эх, щас сказану!”, а на поверку выходит, что лучше было бы промолчать. Языковая же интерференция — вообще самый страшный враг учителя иностранного языка, который пошел учить другой иностранный язык. Например, возвратные глаголы в немецком всегда образуют формы прошедшего со вспомогательным глаголом haben, а французские возвратные глаголы, канальи, напротив, с sein, т.е. с être.
4. Сложно избавиться от тяжелого тевтонского акцента. Во всех посещенных нами странах, где приходилось говорить не на немецком, нас спрашивали, не из Германии ли мы. А иногда и не спрашивали. В одном парижском ресторане ТО, еще не закончив А1.1, решила отработать тему “В городе”, посмотрела на карту, собралась с мыслями, приосанилась и обратилась к официанту на чистом французском, как пройти на place des Vosges. Игриво улыбнувшись, тот покровительственно похлопал ее по плечу и, сообщив нам правильный вариант произнесения площади, любезно добавил bitte sehr. А перед поездкой в Англию учитель английского дал нам совет: в Англии пиво подают несколько теплее, чем в Германии, но вы не волнуйтесь, вам пойдут навстречу, как только услышат ваш английский. Так и хочется заерзать на коне и воскликнуть: ”Сударь, вам не нравится мой английский?”
5. Сложно расслабиться с учителем и отключить навык слежения за ходом урока и постоянной, навязчивой дидактизации получаемого на руки материала. Иногда хочется спорить с учебником, раз уж спорить с учителем не позволяет профессиональная этика. Интересно, музыканты могут просто слушать музыку и не анализировать ее?
6. Сложно запоминать слова. Прошли те времена, когда достаточно было взглянуть на список новых слов в тетради или два раза пробежать глазами текст на пересказ.
7. Сложно ощущать себя в других языках словно в смирительной рубашке или подобно стреноженному коню. Это не то, что в Германии — подойдешь к любому прохожему и задашь любой вопрос. Другое дело не в Германии: пока собираешься с мыслями, приглянувшийся прохожий уже прошел мимо.
8. Сложно принять, что и лингвист может делать ошибки простых смертных, и простить их себе. Не будем приводить примеры, чтобы повторно не позориться. Скажем одно — их достаточно и каждый раз думаешь про себя: ”Что это я у мамы такая тупенькая?”

Что мы с этим делаем?

1. Договариваемся с домашними о праве на личное пространство и вводим час тишины, чтобы сделать уроки.
2. Смиряемся с объективной реальностью. Чтобы облегчить себе существование в ней, создаем языковой фон (песни, видео). Пытаемся, какгрицца, понять и простить.
3. Стараемся больше читать и слушать на языке. Даем сами себе задания и дельные советы.
4. Тренируемся. Плохо получается.
5. Допускаем мысль, что помимо нас есть еще и другие профессионалы. Найдя хорошего учителя, доверяемся ему и не сопротивляемся.
6. Чаще заглядываем в паспорт, тренируем память. Пишем тексты со своими примерами. Стыдно признаться, пишем карточки.
7. Смиряемся и находим прелесть в роли новичка, не собираемся же мы преподавать ненемецкий. Рефлексируем и находим в этом пользу для себя как учителей.
8. Привыкаем позориться, делаем выводы, поправляем съехавшие нимбы.

Видимо, съезжающие нимбы нам подсказывают, что список этот неполный и что даже те, кто может дать сам себе задание и подбодрить себя дельным советом, не избавлены от фрустрации. Интересно, а ваши представления о сложном сходятся с нашими? Вот вам, например, что сложно?